фото: culture.ru

ГО́ГОЛЬ Ни­ко­лай Ва­силь­е­вич [20.3(1.4).1809, м. Ве­ли­кие Со­ро­чин­цы Мир­го­род­ско­го у. Пол­тав­ской губ. – 21.2(4.3).1852, Мо­ск­ва], рус. пи­са­тель, пуб­ли­цист. Ро­дил­ся в се­мье по­ме­щи­ка сред­не­го дос­тат­ка. Дет­ские го­ды про­вёл в ро­ди­тель­ском име­нии Ва­силь­ев­ка (др. назв. – Янов­щи­на, про­ис­хо­дя­щее от фа­ми­лии вла­дель­ца – Го­голь-Янов­ский). Ху­дож. ода­рён­ность бы­ла на­след­ст­вен­ной в се­мей­ст­ве Г.: сре­ди его пред­ков по ма­те­рин­ской ли­нии – Ва­си­лий Тан­ский (1-я пол. 18 в.), ав­тор по­пу­ляр­ных в своё вре­мя ин­тер­лю­дий на укр. язы­ке; отец Г., Ва­си­лий Афа­нась­е­вич Го­голь-Янов­ский (1777–1825), со­чи­нял сти­хи и ко­ме­дии на рус. и укр. язы­ках. Не­да­ле­ко от Ва­силь­ев­ки, на р. Псёл, на­хо­ди­лось ро­до­вое име­ние В. В. Кап­ни­ста, ко­то­рый, по сви­де­тель­ст­ву ма­те­ри Г., одоб­рил его пер­вые сти­хотв. опы­ты. В 1818–19 Г. обу­чал­ся в Пол­тав­ском по­ве­то­вом (уезд­ном) уч-ще; в 1820 – нач. 1821 за­ни­мал­ся с учи­те­лем лат. язы­ка Г. М. Со­ро­чин­ским, в 1821–28 учил­ся в Гим­на­зии выс­ших на­ук в Не­жи­не. В эти го­ды про­явил­ся раз­но­сто­рон­ний ху­дож. та­лант Г.: он ри­со­вал (пей­за­жи, ри­сун­ки; позд­нее вы­пол­нял за­ри­сов­ки го­ро­дов, эс­ки­зы об­ло­жек и др.), вы­сту­пал в спек­так­лях, при­чём с осо­бен­ным ус­пе­хом в ко­мич. ро­лях (напр., Про­ста­ко­вой в «Не­до­рос­ле» Д. И. Фон­ви­зи­на), пи­сал раз­но­об­раз­ные ху­дож. про­из­ве­де­ния, по его сло­вам, «пре­иму­щест­вен­но в ли­ри­че­ском и сурь­ёз­ном ро­де»: сти­хо­тво­ре­ние «Не­по­го­да»; не­со­хра­нив­шие­ся по­эма «Рос­сия под игом та­тар», са­ти­ра «Не­что о Не­жи­не, или Ду­ра­кам за­кон не пи­сан», а так­же по­весть «Бра­тья Твер­ди­сла­ви­чи» (или «Бра­тья Твер­до­сла­ви­чи»), со­жжён­ная Г. по­сле бес­по­щад­ной кри­ти­ки со сто­ро­ны то­ва­ри­щей (пер­вый из­вест­ный слу­чай со­жже­ния Г. сво­их про­из­ве­де­ний). Своё бу­ду­щее Г., од­на­ко, свя­зы­вал пре­ж­де все­го с гос. служ­бой, меч­тая о юри­дич. карь­е­ре: «Я ви­дел, что здесь ра­бо­ты бу­дет бо­лее все­го... Не­пра­во­су­дие, ве­ли­чай­шее в све­те не­сча­стье, бо­лее все­го раз­ры­ва­ло моё серд­це» (из пись­ма к двою­род­но­му дя­де П. П. Ко­ся­ров­ско­му от 3.10.1827). На при­ня­тие та­ко­го ре­ше­ния по­влия­ли, в ча­ст­но­сти, лек­ции проф. Н. Г. Бе­ло­усо­ва, чи­тав­ше­го в гим­на­зии курс ес­те­ст­вен­но­го пра­ва (в свя­зи с воз­ник­шим в гим­на­зии в 1827 де­ле о его воль­но­дум­ст­ве Г. глу­бо­ко со­чув­ст­во­вал опаль­но­му про­фес­со­ру и во вре­мя рас­сле­до­ва­ния дал по­ка­за­ния в его поль­зу). В 1828 Г. пе­ре­ехал в С.-Пе­тер­бург, где без­ус­пеш­но пы­тал­ся уст­ро­ить­ся на служ­бу. В нач. 1829 поя­ви­лось стих. «Ита­лия», по всей ви­ди­мо­сти при­над­ле­жав­шее Г. («Сын оте­че­ст­ва и Се­вер­ный ар­хив», № 12), а вес­ной то­го же го­да под псевд. В. Алов отд. из­да­ни­ем вы­шла «идил­лия в кар­ти­нах» «Ганц Кю­хель­гар­тен». Не­смот­ря на под­ра­жа­тель­ный ха­рак­тер, здесь бы­ли на­ме­че­ны мн. мо­ти­вы зре­ло­го твор­че­ст­ва Г., в ча­ст­но­сти ост­рая кол­ли­зия меч­ты и су­ще­ст­вен­но­сти, пред­ве­щав­шая по­эти­ку «пе­тер­бург­ских по­вес­тей». По­эма вы­зва­ла рез­кий кри­тич. от­клик Н. А. По­ле­во­го, Г. сжёг не­рас­про­дан­ные эк­зем­п­ля­ры кни­ги, от­пра­вил­ся за гра­ни­цу, в Сев. Гер­ма­нию (Лю­бек, Тра­ве­мюн­де, Гам­бург), к кон­цу сент. 1829 воз­вра­тил­ся в С.-Пе­тер­бург. В кон. 1829 Г. по­сту­пил в Деп-т гос. хо­зяй­ст­ва и пуб­лич­ных зда­ний Мин-ва внутр. дел; в апр. 1830 – в Деп-т уде­лов (вна­ча­ле пис­цом, по­том по­мощ­ни­ком сто­ло­на­чаль­ни­ка). Од­но­вре­мен­но ак­ти­ви­зи­ро­ва­лась его лит. дея­тель­ность: вслед за пер­вой по­ве­стью «Би­сав­рюк, или Ве­чер на­ка­ну­не Ива­на Ку­па­ла» («Оте­че­ст­вен­ные за­пис­ки», 1830, фев­раль – март; без под­пи­си; во­шло в из­ме­нён­ном ви­де в «Ве­че­ра на ху­то­ре близ Ди­кань­ки») бы­ло опуб­ли­ко­ва­но эс­се «Жен­щи­на» («Ли­те­ра­тур­ная га­зе­та», 1831, № 4) – пер­вое про­из­ве­де­ние за под­пи­сью «Н. Го­голь». В 1830 Г. по­зна­ко­мил­ся с В. А. Жу­ков­ским, П. А. Плет­нё­вым и, воз­мож­но, А. А. Дель­ви­гом, а в мае 1831 (оче­вид­но, 20-го) на ве­че­ре у Плет­нё­ва он был пред­став­лен А. С. Пуш­ки­ну.

Пер­вый цикл по­вес­тей «Ве­че­ра на ху­то­ре близ Ди­кань­ки» (ч. 1–2, 1831–32), при­нёс­ший Г. ши­ро­кое при­зна­ние, от­ве­чал раз­вив­ше­му­ся в рус. об­ще­ст­ве ин­тере­су к Ук­раи­не («здесь так за­ни­ма­ет всех всё ма­ло­рос­сий­ское…» – из пись­ма Г. к ма­те­ри от 30.4.1829). Ук­раи­но­филь­ст­во Г. оз­на­ча­ло об­ра­ще­ние к ко­рен­ным, нац. пер­во­ос­но­вам сла­вян­ско­го ми­ра (Н. И. На­де­ж­дин на­зы­вал Ма­ло­рос­сию «сла­вян­ской Ав­зо­ни­ей», т. е. сла­вян­ским Древ­ним Ри­мом) и бы­ло ана­ло­гич­но ув­ле­че­нию Сред­не­ве­ковь­ем и древ­но­стью у зап.-ев­роп. ро­ман­ти­ков. Но мир этот, как по­ка­зал Г., во­все не был един и идил­ли­чен: в ря­де по­вес­тей цик­ла («Страш­ная месть» и др.) раз­ви­ва­лась ро­ман­тич. те­ма от­чу­ж­де­ния цен­траль­но­го пер­со­на­жа; в дру­гих (напр., в «Май­ской но­чи…») лю­бов­ная ин­три­га ос­лож­ня­лась со­про­тив­ле­ни­ем со­пер­ни­ков или не­доб­ро­же­ла­те­лей, и поч­ти во всех слу­ча­ях в люд­ские де­ла, в раз­ви­тие кол­ли­зии вме­ши­ва­лись тём­ные ир­ре­аль­ные си­лы. По­сле по­яв­ле­ния «Ве­че­ров…» Г. стал лит. зна­ме­ни­то­стью: ле­том и осе­нью 1832 его с во­оду­шев­ле­ни­ем встре­ти­ли в Мо­ск­ве С. Т. Ак­са­ков и К. С. Ак­са­ков, М.С. Щеп­кин, И. В. Ки­ре­ев­ский, С. П. Ше­вы­рёв, М. П. По­го­дин. В 1835 Г. сно­ва по­се­тил Мо­ск­ву, где в мае со­стоя­лась, по-ви­ди­мо­му, его пер­вая встре­ча с В. Г. Бе­лин­ским.

По­сле­до­вав­шие за пер­вой про­за­ич. кни­гой Г. цик­лы «Мир­го­род» и «Ара­бе­ски» рас­ши­ри­ли диа­па­зон его твор­че­ст­ва в на­прав­ле­нии, ко­то­рое бы­ло пред­ука­за­но вхо­див­шей в «Ве­че­ра...» по­ве­стью «Иван Фё­до­ро­вич Шпонь­ка и его тё­туш­ка». В сб. «Мир­го­род» (ч. 1–2, 1835) в по­ле зре­ния Г. – мел­кие за­бо­ты и не­при­ят­но­сти, «по­шлость по­шло­го че­ло­ве­ка» (фор­му­ла, по ут­вер­жде­нию Г., при­над­ле­жа­щая Пуш­ки­ну), ка­верз­ни­че­ст­во и су­тяж­ни­че­ст­во («По­весть о том, как по­ссо­рил­ся Иван Ива­но­вич с Ива­ном Ни­ки­фо­ро­ви­чем»), раз­ру­ше­ние идил­лич. со­стоя­ния ми­ра («Ста­ро­свет­ские по­ме­щи­ки») и ес­те­ст­вен­ных че­ло­ве­че­ских свя­зей, про­ис­хо­дя­щее под влия­ни­ем дья­воль­ских сил (осо­бен­но от­чёт­ли­во – в «Вии»). По­вес­ти из сб. «Ара­бе­ски» (ч. 1–2, 1835) «Нев­ский про­спект», «Порт­рет» и «За­пис­ки су­ма­сшед­ше­го» до­ба­ви­ли к этой про­бле­ма­ти­ке пе­тер­бург­ские, сто­лич­ные те­мы: по­шлость и по­все­днев­ность со­еди­ни­лись с на­пря­жён­ным па­фо­сом, гро­те­ск­ным из­ло­мом сю­жет­ных и по­ве­ст­во­ва­тель­ных пла­нов, с тре­вож­ным, ка­та­ст­ро­фич. на­строе­ни­ем боль­шо­го го­ро­да. Это на­прав­ле­ние бы­ло впо­след­ст­вии про­дол­же­но дру­ги­ми «пе­тер­бург­ски­ми по­вес­тя­ми» (так они бы­ли на­зва­ны в кри­ти­ке уже по­сле смер­ти пи­са­те­ля): «Нос» (опубл. в 1836 в пуш­кин­ском ж. «Со­вре­мен­ник»; здесь же в том же го­ду поя­ви­лись по­весть «Ко­ля­ска», ст. «О дви­же­нии жур­наль­ной ли­те­ра­ту­ры в 1834 и 1835 го­ду» и др.) и «Ши­нель» (1842). В от­ли­чие от др. цик­лов, «Ара­бе­ски», на­ря­ду с ху­дож. тек­ста­ми, вклю­ча­ли в се­бя кри­тич. и ис­то­рич. ра­бо­ты, в т. ч. ст. «Не­сколь­ко слов о Пуш­ки­не», со­дер­жав­шую глу­бо­кую и все­сто­рон­нюю оцен­ку твор­че­ст­ва по­эта. Ху­дож. кри­ти­ка и эс­сеи­сти­ка Г. сто­ят у ис­то­ков отеч. ис­кус­ст­во­зна­ния (опубл. в «Ара­бе­сках» ста­тьи «Об ар­хи­тек­ту­ре ны­неш­не­го вре­ме­ни», «Скульп­ту­ра, жи­во­пись и му­зы­ка», «По­след­ний день Пом­пеи»).

Ис­то­рич. ра­бо­ты Г. в зна­чит. сте­пе­ни бы­ли свя­за­ны с его проф. ин­те­ре­са­ми: в 1834–35 он был адъ­юнкт-про­фес­со­ром в С.-Пе­терб. ун-те; хло­по­тал так­же (без­ус­пеш­но) о по­лу­че­нии ка­фед­ры ис­то­рии в Ки­ев­ском ун-те. За­ня­тия ис­то­ри­ей шли па­рал­лель­но с раз­ви­ти­ем ху­дож.-ис­то­рич. за­мы­слов, из ко­то­рых наи­бо­лее зна­чи­тель­ны не­за­конч. дра­ма «Альф­ред» (1835) на сю­жет зап.-ев­роп. Сред­не­ве­ко­вья, а так­же по­весть «Та­рас Буль­ба» (1-я ред. опубл. в сб. «Мир­го­род», 2-я – в «Со­чи­не­ни­ях», 1842) из укр. ис­то­рии (с ис­то­ри­ей Ук­раи­ны свя­за­на и со­хра­нив­шая­ся во фраг­мен­тах тра­ге­дия «За вы­бри­тый ус», над ко­то­рой Г. ра­бо­тал в 1839–41). Все эти за­мыс­лы свя­за­ны с пе­рио­да­ми, вы­зы­вав­ши­ми к се­бе наи­боль­ший ин­те­рес Г.-ис­то­ри­ка; при этом его, оче­вид­но, при­вле­ка­ло та­кое со­стоя­ние на­ции, ко­гда она, не­смот­ря на внутр. кон­флик­ты, спо­соб­на вдох­но­вить­ся од­ной иде­ей, пред­стать как един­ст­во. Это­го ка­че­ст­ва ли­ше­на, по Г., раз­дроб­лен­ная совр. жизнь, раз­ди­рае­мая на час­ти эгои­стич., свое­ко­ры­ст­ны­ми ин­те­ре­са­ми. Ис­то­ризм Г. под­вёл его к «Ре­ви­зо­ру» – ко­ме­дии с ис­клю­чи­тель­но глу­бо­ким, по­ис­ти­не фи­лос. со­дер­жа­ни­ем (пост. впер­вые 19.4.1836 в с.-пе­терб. Алек­сан­д­рин­ском те­ат­ре; в том же го­ду вы­шла отд. из­да­ни­ем). На под­ска­зан­ный А. С. Пуш­ки­ным сю­жет, объ­еди­нив­ший веч­ную си­туа­цию qui pro quo c ло­каль­ным мо­ти­вом чи­нов­ничь­ей ин­спек­ции (ре­ви­зии), Г. на­пи­сал пье­су, тя­го­тею­щую к пре­дель­но­му обоб­ще­нию: пе­ред на­ми «сбор­ный го­род» (вы­ра­же­ние из пье­сы «Те­ат­раль­ный разъ­езд по­сле пред­став­ле­ния но­вой ко­ме­дии», 1842, где из­ло­же­ны тео­ре­тич. взгля­ды Г. как ко­ми­че­ско­го пи­са­те­ля), в ко­то­ром пред­став­ле­ны разл. сто­ро­ны со­ци­аль­ной жиз­ни и раз­но­об­раз­ные свой­ст­ва че­ло­ве­че­ской на­ту­ры. При этом ир­ра­цио­наль­ное на­ча­ло ис­то­рии (по фор­му­ле Г., «силь­ные кри­зи­сы, чув­ст­вуе­мые це­лою мас­сою») вы­ра­же­но в пье­се с по­мо­щью но­ва­тор­ских ху­дож. приё­мов, на­чи­ная с «ми­раж­ной ин­три­ги» и кон­чая за­клю­чи­тель­ной «не­мой сце­ной». Под­спуд­но-гро­те­ск­ные мо­ти­вы раз­ви­ва­ли и др. пье­сы Г. Так, в «Же­нить­бе» (опубл. и пост. в 1842) про­ис­хо­ди­ла тон­кая пе­ре­ак­цен­ти­ров­ка тра­ди­ци­он­ной ко­ме­дий­ной па­ры – сла­бо­воль­но­го же­ни­ха и пред­при­им­чи­во­го по­мощ­ни­ка (дру­га, слу­ги и др.): ес­ли пер­вый (Под­ко­ле­син) не­ре­ши­те­лен при кров­ной за­ин­те­ре­со­ван­но­сти в же­нить­бе, то вто­рой (Коч­ка­рёв) на­по­рист при от­сут­ст­вии ре­аль­но­го ин­те­ре­са к пред­стоя­ще­му со­бы­тию. В «Иг­ро­ках» (опубл. в 1842, пост. в 1843) уг­луб­ля­лась си­туа­ция «об­ма­ну­то­го мо­шен­ни­ка»: ни­кто не впра­ве счи­тать се­бя окон­ча­тель­ным «по­бе­ди­те­лем» – все­гда «под бо­ком оты­щет­ся плут, ко­то­рый те­бя пе­ре­плу­ту­ет» (сло­ва кар­точ­но­го шу­ле­ра Иха­ре­ва в за­клю­че­нии пье­сы). Чрез­вы­чай­ным ла­ко­низ­мом и вы­ра­зи­тель­но­стью от­ли­ча­ют­ся и «ма­лень­кие ко­ме­дии» Г. – «Тяж­ба», «Ла­кей­ская», «От­ры­вок» (все опубл. в 1842), а так­же «Ут­ро де­ло­во­го че­ло­ве­ка» (опубл. в 1836); все они пред­став­ля­ют со­бой об­ра­бот­ку и раз­ви­тие отд. сцен не­за­вер­шён­ной ко­ме­дии «Вла­ди­мир 3-й сте­пе­ни», над ко­то­рой Г. ра­бо­тал в 1832–34.

В ию­не 1836 Г. уе­хал за гра­ни­цу, жил в Ба­ден-Ба­де­не, Же­не­ве, Ве­ве (Швей­ца­рия), в Па­ри­же, где по­зна­ко­мил­ся с А. Миц­ке­ви­чем; здесь же он по­лу­чил по­тряс­шее его из­вес­тие о смер­ти А. С. Пуш­ки­на. В мар­те 1837 Г. впер­вые по­се­тил Рим, где по­зна­ко­мил­ся с ра­бо­тав­ши­ми там рус. ху­дож­ни­ка­ми (в т. ч. с А. А. Ива­но­вым, ко­то­ро­му по­свя­тил ст. «Ис­то­риче­ский жи­во­пи­сец Ива­нов», опубл. в 1847). В Ри­ме бы­ла на­пи­са­на б. ч. «Мёрт­вых душ», ра­бо­та над ко­то­ры­ми бы­ла на­ча­та ещё в 1835. Од­но­вре­мен­но Г. соз­да­ёт и ряд др. про­из­ве­де­ний, в т. ч. по­весть «Рим» (не окон­че­на, опубл. в 1842). По­доб­но «Ре­ви­зо­ру», «Мёрт­вые ду­ши» (сю­жет ко­то­рых был так­же под­ска­зан Пуш­ки­ным) долж­ны бы­ли за­пе­чат­леть всю рус. жизнь, но уже не с «од­но­го бо­ку», а в её це­ло­ст­но­сти, где «бы­ло бы не од­но то, над чем сле­ду­ет сме­ять­ся». От­сю­да от­каз от на­ме­чав­ше­го­ся вна­ча­ле обо­зна­че­ния «ро­ман» в поль­зу «по­эмы», что долж­но бы­ло, с од­ной сто­ро­ны, по при­ме­ру Пуш­ки­на за­фик­си­ро­вать жан­ро­вую уни­каль­ность про­из­ве­де­ния («Ев­ге­ний Оне­гин» – ро­ман, но не в про­зе; «Мёрт­вые ду­ши» – по­эма, но не в сти­хах), а с дру­гой – от­де­лить ро­ж­дав­шее­ся тво­ре­ние от боль­шо­го мас­си­ва совр. рус. и зап.-ев­роп. про­зы (ро­ма­нов ис­то­ри­че­ских, нра­во­опи­са­тель­ных, са­ти­ри­че­ских и др.) и при­бли­зить к тра­ди­ци­ям бо­лее древ­ним, вплоть до го­ме­ров­ских по­эм, ко­то­рые Г. при­сталь­но изу­чал. По­сколь­ку за­мы­сел но­во­го про­из­ве­де­ния стро­ил­ся трёх­ча­ст­но – пред­по­ла­гал­ся пе­ре­ход от низ­ших сфер жиз­ни к бо­лее вы­со­ким и зна­чи­тель­ным, а са­мо пе­ре­вос­пи­та­ние цен­траль­но­го пер­со­на­жа (Чи­чи­ко­ва) пе­ре­рас­та­ло в «ис­то­рию ду­ши» с её глав­ны­ми (тре­мя) ста­дия­ми, то для Г. об­ре­та­ла осо­бый смысл и тра­ди­ция Дан­те (к «Бо­же­ст­вен­ной ко­ме­дии» Г. про­яв­лял боль­шой ин­те­рес в по­ру ра­бо­ты над по­эмой). Дра­ма­тизм и му­чи­тель­ность ра­бо­ты над 2-м и 3-м то­ма­ми «Мёрт­вых душ» обу­слов­ли­ва­лись на­пря­жён­ны­ми уси­лия­ми пред­ста­вить про­цесс воз­ро­ж­де­ния «мёрт­вой ду­ши» не дек­ла­ра­тив­но, но кон­крет­но и убе­ди­тель­но, в ма­те­риа­ле и фор­мах ре­аль­ной рус. жиз­ни.

В 1839–40 Г. при­ез­жал в Рос­сию (Мо­ск­ва, С.-Пе­тер­бург), чи­тал друзь­ям гла­вы «Мёрт­вых душ»; в кон. 1841 – 1-й пол. 1842 Г. вновь на ро­ди­не, за­ня­тый пе­ча­та­ни­ем 1-го то­ма (вы­шел в мае 1842); в 1842 – нач. 1843 опубл. «Со­чи­не­ния» Г. в 4 т. С ию­ня 1842 Г. жил за гра­ни­цей (во Фран­ции, Гер­ма­нии, но пре­им. в Ита­лии: Ри­ме, Не­апо­ле и др.), про­дол­жая ра­бо­ту над 2-м то­мом по­эмы (на­ча­тым, по-ви­ди­мо­му, ещё в 1840). В 1-й пол. 1845 са­мо­чув­ст­вие Г. рез­ко ухуд­ши­лось; его си­лы бы­ли по­дор­ва­ны на­пря­жён­ным и, как ему ка­за­лось, не­эф­фек­тив­ным тру­дом. Ле­том 1845 Г. сжёг ру­ко­пись 2-го то­ма, что­бы на­чать ра­бо­ту сна­ча­ла. В янв. 1847, на­хо­дясь в Не­апо­ле, тя­же­ло пе­ре­жил из­вес­тие о смер­ти Н. М. Язы­ко­ва, од­но­го из са­мых близ­ких его дру­зей. В том же го­ду вы­шли «Вы­бран­ные мес­та из пе­ре­пис­ки с друзь­я­ми» – про­из­ве­де­ние, ко­то­рое Г. счи­тал чуть ли не пер­вой сво­ей «дель­ной кни­гой», по­сколь­ку она в пря­мой, пуб­ли­ци­стич. фор­ме из­ла­га­ла его гл. идеи. Г. ис­хо­дил из по­ло­же­ния, что ни­ка­кой об­ществ. про­гресс не бу­дет проч­ным без вос­пи­та­ния и пе­ре­вос­пи­та­ния ка­ж­до­го в ду­хе хри­сти­ан­ской эти­ки (эта же мысль ак­цен­ти­ро­ва­на в со­зда­вав­шей­ся па­рал­лель­но пье­се «Раз­вяз­ка Ре­ви­зо­ра», опубл. посм. в 1856). Од­на­ко в ус­ло­ви­ях на­зре­вав­ших в стра­не со­ци­аль­ных пре­об­ра­зо­ва­ний (пре­ж­де все­го кре­сть­ян­ской ре­фор­мы) по­пыт­ка Г. ог­ра­ни­чить­ся лишь про­бле­мой че­ст­но­го ис­пол­не­ния ка­ж­дым че­ло­ве­ком сво­ей «долж­но­сти» вы­гля­де­ла не­дос­та­точ­ной: вы­ход «Вы­бран­ных мест…» на­влёк на Г. на­стоя­щую бу­рю кри­ти­ки, в т. ч. и со сто­ро­ны его дру­зей (С. Т. и К. С. Ак­са­ко­вых, С. П. Ше­вы­рё­ва и др.); лишь не­мно­гие от­ме­ти­ли по­зи­тив­ные сто­ро­ны кни­ги (пре­ж­де все­го А. А. Гри­горь­ев в ст. «Го­голь и его по­след­няя кни­га» – «Мо­с­ков­ский го­род­ской лис­ток», 1847, № 5, 6). С по­зи­ций за­пад­ни­че­ст­ва кни­гу рез­ко кри­ти­ко­вал В. Г. Бе­лин­ский – в ре­цен­зии («Со­вре­мен­ник», 1847, № 2) и осо­бен­но в пись­ме к Г. от 15.7.1847. В от­вет­ном пись­ме от 10.8.1847 Г. час­тич­но при­знал не­уда­чу кни­ги, од­на­ко уп­ре­кал кри­ти­ка в од­но­сто­рон­но­сти и иг­но­ри­ро­ва­нии ре­ли­ги­оз­но-мо­раль­ной про­бле­ма­ти­ки. Пе­ре­жи­ва­ния и объ­яс­не­ния в свя­зи с «Вы­бран­ны­ми мес­та­ми..» вы­зва­ли к жиз­ни но­вое про­из­ве­де­ние Г. – «Ав­тор­скую ис­по­ведь» (опубл. посм. в 1855; назв. при­над­ле­жит ре­дак­то­ру).

В ап­ре­ле 1848 по­сле пу­те­ше­ст­вия в Ие­ру­са­лим к Гро­бу Гос­под­ню Г. окон­ча­тель­но воз­вра­тил­ся на ро­ди­ну; жил в Ва­силь­ев­ке, Одес­се, С.-Пе­тер­бур­ге, где осе­нью 1848 на ве­че­ре у А. А. Ко­ма­ро­ва по­зна­ко­мил­ся с Н. А. Не­кра­со­вым, И. А. Гон­ча­ро­вым, Д. В. Гри­го­ро­ви­чем, А. В. Дру­жи­ни­ным. С дек. 1848 жил у А. П. Тол­сто­го в Мо­ск­ве, про­дол­жая ра­бо­ту над 2-м то­мом по­эмы и др. со­чи­не­ния­ми (в т. ч. на­ча­ты­ми ещё в 1845 в Па­ри­же «Раз­мыш­ле­ния­ми о Бо­же­ст­вен­ной ли­тур­гии», опубл. посм. в 1857). В ию­не 1850, в ию­не и сент. 1851 Г. по­се­щал Оп­ти­ну пус­тынь. В кон­це янв. 1852 об­на­ру­жи­лись при­зна­ки но­во­го ду­шев­но­го кри­зи­са: Г. тя­же­ло пе­ре­жил смерть Е. М. Хо­мя­ко­вой, се­ст­ры Н. М. Язы­ко­ва. В кон­це ян­ва­ря – на­ча­ле фев­ра­ля встре­тил­ся с прие­хав­шим в Мо­ск­ву ржев­ским про­тои­е­ре­ем Мат­ве­ем (Кон­стан­ти­нов­ским), ко­то­рый, по-ви­ди­мо­му, со­ве­то­вал Г. унич­то­жить не­ко­то­рые гла­вы по­эмы, мо­ти­ви­руя это их не­точ­но­стью и вред­ным влия­ни­ем, ко­то­рые они ока­жут на чи­та­те­лей; Г. мог пе­ре­тол­ко­вать его ре­ак­цию в том смыс­ле, что 2-й том ос­тал­ся ху­до­же­ст­вен­но не­со­вер­шен­ным. 7 февр. Г. ис­по­ве­дал­ся и при­час­тил­ся, а в ночь с 11 на 12 февр. сжёг бе­ло­вую ру­ко­пись 2-го то­ма (со­хра­ни­лись в не­пол­ном ви­де 5 глав, от­но­ся­щие­ся к раз­ным чер­но­вым ре­дак­ци­ям; опубл. посм. в 1855). Смерть Г. вы­зва­ла в рус. об­ще­ст­ве глу­бо­кое по­тря­се­ние. От уни­вер­си­тет­ской церк­ви, где со­стоя­лось от­пе­ва­ние, до мес­та по­гре­бе­ния в Свя­то-Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре гроб не­сли на ру­ках сту­ден­ты и про­фес­со­ра уни­вер­си­те­та (в 1931 ос­тан­ки Г. бы­ли пе­ре­не­се­ны на Но­во­де­ви­чье клад­би­ще).

Ог­ром­но влия­ние Г. на по­сле­дую­щую лит-ру: его твор­че­ст­во спо­соб­ство­ва­ло раз­ви­тию реа­ли­стич. сти­лей, на­чи­ная с на­ту­раль­ной шко­лы до рус. ро­ма­на (И. С. Тур­ге­нев, И. А. Гон­ча­ров, А. И. Гер­цен, Л. Н. Тол­стой и др.); сти­му­ли­ро­ва­ло ук­ре­п­ле­ние и обо­га­ще­ние гро­те­ск­но-фан­та­стич. на­прав­ле­ния (М. Е. Сал­ты­ков-Щед­рин, Ф. Со­ло­губ, А. Бе­лый и др.). В то же вре­мя ре­лиг.-нравств. ис­ка­ния Г. в зна­чит. ме­ре оп­ре­де­ли­ли он­то­ло­ги­че­скую про­бле­ма­ти­ку как в ху­дож. лит-ре (Ф. М. Дос­то­ев­ский), так и в рус. ре­лиг. фи­ло­со­фии кон. 19 – 1-й пол. 20 вв. В 20 в. влия­ние Г., пре­одо­лев нац. гра­ни­цы, рас­про­стра­ни­лось на всю ми­ро­вую куль­ту­ру.