фото: rutube.ru

КАРАМЗИН Николай Михайлович [1(12).12.1766, с. Михайловка (Преображенское) Бузулукского у. Казанской губ. (по др. данным, с. Богородское Симбирского у. Казанской губ.) – 22.5(3.6).1826, С.-Петербург], рус. писатель, историк, переводчик, издатель, д. стат. сов. (1824), чл. Рос. академии (1818), поч. чл. Петерб. АН (1818). Дворянин.

Обучался в частном пансионе проф. Моск. ун-та И. М. Шадена, посещал лекции в Моск. ун-те (1779–80). В 1781–84 на службе в л.-гв. Преображенском полку в С.-Петербурге, где подружился с поэтом И. И. Дмитриевым. Лит. деятельность начал в 1783 прозаич. переводом с нем. яз. идиллии С. Геснера «Деревянная нога». Вскоре после выхода в отставку поселился в Москве и сблизился с масонским кружком Н. И. Новикова, где получил, по словам Дмитриева, «не только авторское, но и нравственное образование». В 1787–89 в качестве сотрудника и редактора участвовал в издававшемся Новиковым ж. «Детское чтение для сердца и разума», опубликовал в нём свою первую повесть «Евгений и Юлия» (1789), стихи и переводы. Тогда же проявился интерес К. к сентименталистским и предромантическим тенденциям в европ. лит-ре, прежде всего английской и немецкой. Он перевёл на рус. яз. трагедии У. Шекспира «Юлий Цезарь» (1787) и Г. Э. Лессинга «Эмилия Галотти» (1788). Позднее познакомил рус. читателей с творчеством писателей разных времён и народов: античных авторов, Калидасы, Вольтера, И. Г. Гердера, К. М. Виланда, Ж. Ф. Мармонтеля, С. Ф. Жанлис, Ж. П. Флориана, Ж. де Сталь, Дж. Макферсона и многих других.

В 1786–90 К. вёл переписку со швейц. писателем и философом И. К. Лафатером, обсуждая вопросы литературы и морали. После ареста Н. И. Новикова опубликовал стих. «К Милости» (1792), обращённое к имп. Екатерине II, в котором предпринял попытку заступиться за подвергнутых преследованиям Новикова и его единомышленников.

В 1789–90 путешествовал по европ. странам (герм. государства, Швейцария, Франция, Великобритания), где осматривал достопримечательности, посещал музеи, театры, светские салоны, встречался с учёными и писателями: И. Кантом, Х. Ф. Вейсе, К. М. Виландом, И. Г. Гердером, Ф. Маттиссоном, Ш. Бонне и др. Оказавшись в Париже в разгар Великой франц. революции, К. посещал заседания Нац. собрания, где слушал выступления О. Мирабо, М. Робеспьера и др. Сочувствуя республиканским взглядам, К. всё же сомневался в возможности их осуществления на практике. Во время путешествия он вёл записи, послужившие затем основой «Писем русского путешественника», над которыми К. работал более 10 лет. Их первое полное издание вышло в Москве в 1797–1801 (ч. 1–6). К. стремился показать нац. характер каждого народа, создать картину современной ему Европы. Вместе с тем, по признанию самого К., «Письма…» – это «портрет души» автора, отражающий мысли, чувства и настроения рус. путешественника, постоянно вспоминающего о своём отечестве.

После возвращения в Россию К. занялся издательской деятельностью. В 1791–1792 редактировал «Московский журнал», принёсший ему лит. известность. Осн. место в журнале занимали труды самого К. – прозаич. сочинения [ставшие образцами рус. сентиментализма повести «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь» (обе 1792) и др.], стихи, лит. и театральные рецензии, переводы.

К. утвердил в России новый тип издания – лит. альманах: в «Аглае» нашли отражение личные переживания К., а также крах его недавних политич. надежд, связанных с Великой франц. революцией и развеянных известиями о якобинской диктатуре. К. выражал убеждённость в нравственном значении наук и искусств, полемизируя в этом с Ж. Ж. Руссо; ставил вопрос о моральной ответственности писателя. Трагич. мироощущением проникнуты опубликованные в «Аглае» повести К. «Остров Борнгольм» и «Сиерра-Морена», близкие к европ. лит-ре предромантизма. В первом авторском сб. «Мои безделки» (1794), имевшем подчёркнуто камерный характер, К. объединил прозу и стихи. В составленную К. первую рус. поэтич. антологию «Аониды» (1796–99) он включил собств. стихи, а также стихи своих современников – Г. Р. Державина, М. М. Хераскова, И. И. Дмитриева, мн. молодых авторов. Для поэзии К. характерны отход от одической традиции, стремление к жанровой свободе, обновлению ритмики, простоте и мелодичности стиха. К. обращался к философской, пейзажной, любовной лирике, теме творчества. Часть прозаич. переводов он объединил в «Пантеоне иностранной словесности» (1798). Краткие характеристики рус. писателей даны К. для издания «Пантеон российских авторов, или Собрание их портретов с замечаниями» (1801–02).

В 1802–03 ред. ж. «Вестник Европы». Сделавшись решительным противником изменения политич. устройства путём насильственных действий, К. стал сторонником просвещённой монархии. Он разделял взгляды Ж. Ж. Руссо и Ш. Л. Монтескьё, полагавших, что монархич. правление наиболее соответствует обширным по территории государствам, но, в отличие от них, К. не считал самодержавную форму правления деспотией. В журнале много внимания он уделял воспитанию в согражданах интереса и уважения к своему нац. прошлому, рус. культуре и языку. К. высказывался также за распространение образования в России, развитие книжного дела и литературы, расширение читательской аудитории (статьи «О любви к отечеству и народной гордости», «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств», «О книжной торговле и любви ко чтению в России»; все 1802). Публикуемая в «Вестнике Европы» проза К. отличалась углублённым психологич. анализом («Моя исповедь», «Чувствительный и холодный. Два характера», автобиографич. роман «Рыцарь нашего времени»). В журнале печатались первые сочинения К. по рус. истории. В повести «Марфа Посадница, или Покорение Новагорода» (1803) проявилось стремление к историч. достоверности, опоре на источники, к постижению духа описываемой эпохи.

К. разработал языковую реформу, направленную на сближение книжного языка с разговорной речью образованного общества. Ограничивая употребление славянизмов, широко используя языковые заимствования и кальки с европ. языков (по преимуществу с французского), вводя новые слова, К. создал новый лит. слог. В бурной полемике, открытой книгой А. С. Шишкова «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» (1803), направленной против К. и его сторонников, сам К. не принял участия. Борьба «шишковистов» с «карамзинистами» получила продолжение в 1810-е гг. в лит. спорах об-ва «Беседа любителей рус. слова» и кружка «Арзамас», поч. членом которого К. был избран в 1816. Значит. интерес представляет обширное эпистолярное наследие К.: его письма к И. И. Дмитриеву, М. Н. Муравьёву, П. А. Вяземскому, К. Н. Батюшкову, В. А. Жуковскому и др.

В историко-публицистич. сочинении – записке «О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях» [была написана и подана имп. Александру I в 1811, ходила в списках; впервые частично опубл. в Берлине на рус. яз. (1861); первая полная науч. публикация под назв. «Записка о древней и новой России» – 1914; наиболее авторитетное совр. издание – в ж. «Литературная учёба» (1988, № 4)] – К. изложил свой взгляд на историю России 18 в. Отдавая должное заслугам имп. Петра I, К. порицал его за пренебрежение к старинным нар. обычаям, означавшее разрыв с вековыми нац. традициями, осуждал имп. Екатерину II за аморализм, возведённый в ранг гос. политики (одновременно указывал, что она «очистила самодержавие от примесей тиранства»), политику имп. Павла I назвал «жалкими заблуждениями». К. завершил обзор анализом современности: подверг резкой критике реформы М. М. Сперанского, одобренные имп. Александром I, полагая, что они способствуют усилению власти чиновников и гибельной для России бюрократии. К. полагал, что реальная степень культуры и духовного развития России более соответствует просвещённой монархии. Он считал, что Россия не созрела для отмены крепостного права, и был убеждён в том, что к свободе «надобно готовить нравственным исправлением».

Интерес К. к проф. занятиям историей обозначился с кон. 1790-х гг.: план «Похвального слова Петру I» (1798), «Историческое похвальное слово Екатерине II» (1801), «О московском мятеже в царствование Алексея Михайловича» (1803) и др. Указом имп. Александра I от 31.10(12.11).1803 К. был назначен на должность историографа. Тогда же он приступил к написанию «Истории государства Российского» [т. 1–8, 1818 (на титуле т. 1–3 – 1816, т. 4–8 – 1817); т. 9, 1821; т. 10–11, 1824, и т. 12, 1829], работу над которой продолжал до конца жизни. В распоряжении К. оказались ранее неизвестные Лаврентьевская и Троицкая летописи, Судебник Ивана Грозного, статейные списки рус. посольств, иностр. источники, в т. ч. выписки из Ватиканского архива, выполненные А. И. Тургеневым. Работа была прервана в 1812, во время нашествия Наполеона I. К. оставил Москву в канун вступления в неё франц. войск, уже тогда предсказывая «начало очищения России от неприятеля и освобождения целой Европы от несносного ига Наполеонова». Ещё до выхода книги в свет К. с успехом читал её в домах петерб. знати (с 1816 он постоянно жил в С.-Петербурге). Первые 8 томов «Истории…» вышли в свет тиражом 3 тыс. экз. и разошлись в течение месяца; сразу же потребовалось 2-е издание. Свой труд К. адресовал всем слоям рос. общества – от императора до «простых граждан». Он писал «для русских, для купцов ростовских, для владельцев калмыцких, для крестьян Шереметева». В предисловии к своему труду К. указывал, что предназначением истории является примирение «с несовершенством видимого порядка вещей как с обыкновенным явлением во всех веках». Образцом для собств. работы он избрал сочинения Тацита, Д. Юма, У. Робертсона, намереваясь на основании источников создать скорее живое повествование о прошлом, чем педантичное – в духе нем. историков – исследование, рассчитанное на профессионалов. Первоначально К. рассчитывал довести «Историю…» до воцарения Михаила Фёдоровича Романова (1613), но затем эти планы были распространены на весь 17 в. Основу историч. концепции К., развитой им и в «Истории…» и в др. произведениях, составляет убеждение, что органически присущей России формой гос. управления является самодержавие. Оно, по мнению К., «основало и воскресило Россию: с переменою государственного устава она гибла и должна погибнуть». Отеч. война 1812 заострила внимание К. на своеобразном пути развития России, отличного от др. стран. Согласно К., это своеобразие было заложено уже самим началом рус. государственности: исключительный в истории прецедент «призвания» Рюрика для самодержавного правления всем народом. К. повторил в своей «Истории...» традиционный для 18 в. тезис о существовании «единодержавия» вплоть до разделения княжеств на уделы и монголо-татарского нашествия. Т. н. удельный период (12–15 вв.) рассматривался им как время, когда Русь «гибла от разновластия». В господстве ордынских ханов К. находил и положит. черты: истребление «гор. вольностей» и утверждение самодержавия. Концептуальным тезисом К. было и то, что под игом сохранилось в полной неприкосновенности православие рус. народа. Однако К. отмечал прежде всего огромный урон, нанесённый нашествием и ордынским игом рус. культуре, уровню развития рус. государственности. Рус. история 15 – нач. 17 вв., по К., – период подлинного нац. возрождения (освобождение от ордынского ига, укрепление междунар. связей и междунар. авторитета России, постепенное обеспечение самодержавием правовых и имущественных гарантий подданных). Путь к этому возрождению К. связывал прежде всего с развитием «истинного самодержавия», которое осложнялось негативными личными качествами некоторых рус. князей и царей. Идеальным монархом, по мнению К., был Иван III Васильевич, сочетавший единовластие с соблюдением законов. В последних томах «Истории...», где повествуется о событиях нач. 17 в., К. с ещё большей наглядностью стремился показать современникам, что в бедах того времени виновато не самодержавие, а его отд. представители, не имевшие или утратившие «добродетели» человека и политич. руководителя.

К. был свидетелем восстания декабристов и в силу своих политич. убеждений отнёсся к нему с неодобрением. Тем не менее впоследствии он заступался за арестованных участников восстания перед имп. Николаем I. К. подготовил проект манифеста о восшествии на престол Николая I (отвергнут императором за то, что в манифесте настойчиво проводилась мысль о том, что монарх обязан соблюдать законы и заботиться о подданных: Николаю I не понравилась сама идея обязанности монарха).

При жизни К. и позднее его лит. и историч. произведения, включая «Историю…», переводились на европ. языки и кит. яз., вошли в учебные хрестоматии, став обязат. элементом детского и юношеского чтения. Неоднократно издавались «Сочинения» К. (1803–04, 1820, 1843, 1862, 1964, 1984).

Лит. деятельность К., стоявшего у истоков сентиментализма в России, оказала большое влияние на творчество А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого. По словам А. И. Герцена, К. «сделал нашу литературу гуманною».